Политический бизнес: как принимаются законы

Граница между политикой и бизнесом проходит лишь в умах либеральных романтиков. Цели политического бизнеса можно грубо разделить на две категории: лоббирование и PR. Любая взятка, по сути, является лоббированием: предприниматель оплачивает выгодное для себя решение чиновника. Чиновник таким образом продает свое право на принятие решений - но не следует забывать, что право это дается (и ограничивается) законом.

Среди предпринимателей популярно мнение, согласно которому политика не должна иметь отношения к экономике: государство якобы призвано лишь защищать собственность и обеспечивать выполнение контрактов. Мнение это опирается на очевидные, казалось бы, факты: государственное регулирование не поспевает за динамикой рынка - и иногда оказывается экономически неэффективным; предпринимателям приходится защищаться от государства и, в свою очередь, оказывать влияние на политику - поощряя коррупцию...

Проблема и парадокс, однако, в том, что именно в современных условиях, когда основными ценностями являются ценности рыночные (та самая собственность и те самые контракты), государство в принципе не может отказаться от влияния на экономику. В иные времена, когда жизненные ориентиры правящего слоя не совпадали с жизненными ориентирами купечества, раздельное существование политики и экономики было по крайней мере теоретически возможно. Но сейчас политика является видом бизнеса. Граница между политикой и бизнесом проходит лишь в умах либеральных романтиков... И в умах законодателей, все еще готовых считать лоббирование и любые связанные с ним действия - действиями преступными.

Я, впрочем, не собираюсь сейчас обсуждать правильность существующего законодательства и вменяемость законодателей. Просто следует учесть, что политический бизнес, в частности - покупка и продажа политических партий, законами РФ не поощряется, поэтому примеры тех или иных операций, характерных для российского (и не только российского) политического бизнеса, я буду вынужден приводить весьма скупо - либо не приводить вовсе.

Сегодня политик, будь то политик публичный или непубличный (чиновник), работает не из абстрактной любви к власти и не ради того, чтобы оставить след в истории. Безусловно, политик стремится к повышению своего статуса, но статус здесь выступает как источник денег. Впрочем, деньги тоже нужны не сами по себе, а как средство повышения статуса, который, в свою очередь, снова конвертируется в деньги и т.д.

Это не плохо и не хорошо - это просто реальность. Политический бизнес, таким образом, неизбежен. Его не следует оценивать с этической точки зрения, его следует изучить - и понять, как современный предприниматель может ввести политику в сферу своей активности, какие его здесь поджидают возможности и подводные камни.

Между исполнительной властью и бизнесом ведется борьба за власть законодательную. Речь идет, разумеется, о крупном бизнесе, представители которого могут (и вынуждены) покупать отдельных депутатов и целые партии: в ряде случаев элементарные расчеты показывают, что покупка партии и проведение через Думу того или иного закона обходится дешевле, чем покупка отдельных решений исполнительной власти.

Что значит купить партию? Прежде всего, необходимо оплатить регулярные расходы партии на финансирование партаппарата и региональных организаций. Аппарат мелкой партии (типа СДПР) сжирает в среднем 0 000 в месяц, ежемесячный расход на регионалки у мелких партий, существующих в основном с фасада, невелик: где-то 30% от затрат на аппарат, т.е. приблизительно - 000. К этому следует добавить расходы на партийную печать, на организацию партийных мероприятий - разовых и регулярных (съездов, научно-практических конференций и т.п.). В результате набегает ежемесячный расход в 0 тыс. - 0 тыс. Но это - минимум. Если партия является проходной (гарантированно преодолевающей пятипроцентный барьер), то затраты на аппарат оказываются в три-пять раз выше, затраты на региональные организации близки к затратам на аппарат, а партийные мероприятия проводятся чаще и с большей помпой, поэтому и они в результате стоят раза в два дороже. Наконец, крупная партия типа Единой России или КПРФ обходится дороже в десять-двадцать раз, чем партия мелкая. Впрочем, инвесторы не всегда следуют указанной иерархии: согласно некоторым экспертным оценкам, Ходорковский вложил в КПРФ млн., а в Яблоко - млн.

Во время выборов, подготовка к которым начинается где-то за год до них самих, к регулярным затратам плюсуется стоимость избирательной кампании. Чаще инвесторы финансируют избирательную кампанию методом связанного кредита - т.е. вкладывают деньги в конкретные PR-агентства и обязуют взятых на буксир партийцев пользоваться услугами именно этих агентств. Однако проще и дешевле вкладывать в саму партию, поставив внутри нее своих людей - для контроля за расходованием средств. Цена избирательной кампании в том случае, когда целью является преодоление партией пятипроцентного барьера, может колебаться от млн. до млн. Все зависит от величины и предварительной раскрученности партии, но главное - от степени сопротивления со стороны исполнительной власти. Либо наоборот - от позитивных договоренностей с исполнительной властью.

Сегодня позиции исполнительной власти в России достаточно прочны, поэтому добыча админресурса при продвижении партии в Думу стала чуть ли не важнее, чем работа с избирателями. Нет смысла вкладывать большие средства в PR: легче просто перекрыть кислород конкурентам при помощи ЦИКовских манипуляций (ведь к любой партии и к любому отдельному кандидату можно придраться по мелочам - и снять с .дистанции). Также совершенно необязательно платить телевизионщикам, когда можно попасть в эфир на центральных каналах по звонку сверху.

Это касается, разумеется, не только партий и думских выборов. Вся избирательная кампания Штырова, сперва хозяина якутских алмазов, а теперь - хозяина Якутии как таковой, строилась на борьбе за админресурс. Штырову то запрещали участвовать в выборах, то вновь разрешали - в зависимости оттого, как шли переговоры между руководством АЛРОСА и федеральной властью. Наконец все необходимые договоренности были достигнуты - и Штыров в последний момент получил право бороться за якутское президентство, решив, таким образом, основную задачу. Задачи же, связанные непосредственно с избирательной кампанией, с предвыборной агитацией, для него, похоже, не представляли особой сложности.

Возвращаясь к партиям, следует отметить, что в ряде случаев преодоления пятипроцентного барьера недостаточно: необходимо раскрутить партию, поднять ее рейтинг до уровня думского большинства. Тогда задачи, связанные с PR, оказываются основными, а решение их - весьма дорогим. По мнению наблюдателей (точных данных тут, разумеется, нет и быть не может), в раскрутку Единой России было вложено 0 млн. Такого уровня затраты, однако, себя никогда не оправдывают: чем больше денег вкладывается, тем большая их часть банально разворовывается. Это, видимо, естественный закон политического рынка.

Часто корпорации предпочитают проводить в Думу не партию, а отдельных людей - но на ключевые места. В дорогих партиях типа КПРФ и ЕР место в списке (для кандидата, который предварительно не раскручен) стоит от {content} млн. до млн. - поскольку здесь есть высокая вероятность прохождения в те или иные комитеты и подкомитеты. Место поплоше (яблочное, к примеру) - от 0 тыс. А вот местом вице-спикера до сих пор еще не торговали за деньги, поскольку туда попадают из партийных лидеров, т.е. из первой тройки. За место в первой тройке, безусловно, ведется торг, однако не столько финансовый, сколько статусный. К примеру, Степашин на прошлых выборах не платил Явлинскому за вхождение вторым номером (после самого Явлинского): достаточно было того, что Степашин до участия в выборах был премьером, т.е. плата осуществлялась наработанными связями и харизмой (публичной влиятельностью). Сейчас интересно наблюдать за приключениями Глазьева, желающего купить голд wow, которого хотят видеть вторым в списке и коммунисты, и Народная партия. Весь вопрос торга для Глазьева в том, что он извлечет из своего второго места у коммунистов и у народников. Капиталом здесь являются не деньги, но статус и голоса, которые привлечет к партии фигура Глазьева: по мнению экспертов, он может перетащить за собой до 40% коммунистического электората.

Итак, место вице-спикера за деньги не продается - поскольку не продается за деньги место в первой тройке. Теоретически, впрочем, здесь нет ничего невозможного: в связи с последней финансово-политической активностью Ходорковского по околополитическим кругам ходят разговоры, что в принципе Ходорковский мог бы купить себе место в первой тройке у коммунистов или у Яблока - и обошлось бы ему это в сумму значительно большую. Стоит ли этот товар таких денег - другой вопрос.

Можно, конечно, покупать и секонд-хенд, оплачивая услуги уже действующих депутатов и фракций. Однако в отличие от представителей исполнительной власти депутаты, как правило, уже закреплены за конкретным хозяином и далеко не всегда готовы работать на сторону.

Наконец, к нынешним выборам разработана самая дешевая стратегия. Стратегия эта, правда, не является самостоятельной, а лишь дополняет дорогую стратегию покупки целой партии. Речь идет о слиянии партий (а фактически - о враждебном поглощении). Корпорация, контролирующая партию (назовем эту партию партия-агрессор), при необходимости может присоединить к своей партии другую партию (назовем ее партия-жертва), не покупая целиком. Достаточно оторвать от партии-жертвы ее московскую организацию. Устраивается научно-практическая конференция в Москве, где объявляется о намерении создать партийный блок (вариант - создать из двух партий одну новую). Затем отслеживается реакция всех заинтересованных сторон, в том числе - региональных организаций партии-жертвы. С учетом этих реакций проводится объединительный съезд нового блока (или новой партии). Выглядит новый блок как результат полноценного слияния, негодование регионалов представляется в прессе как непоследовательное поведение некоторых партийных функционеров. Новый блок, разумеется, использует региональную сеть партии-агрессора. В случае удачи на сторону блока переходят не только московские избиратели партии-жертвы, но и значительная часть региональных избирателей. При умелом проведении сделки обойтись вся эта операция может в копейки - всего в несколько сотен тысяч долларов. Так по крайней мере уверяют разработчики метода, предлагаемого для работы с малыми партиями. Практика покажет, будет ли данный метод применен и действительно ли цены столь низки. Пока подобное слияние, явившееся на самом деле враждебным поглощением, произошло на уровне крупных партий - при объединении Единства и ОВР. Здесь процесс был упрощен тем, что под крыло Единства пошел сам Лужков, увлекая за собой центральный аппарат ОВР. Недовольство региональных организаций ОВР было погашено деньгами - причем, как говорят, деньгами самого Лужкова. Ему эта сдача была нужна, чтобы обезопасить свои интересы в Москве от наездов со стороны центральной власти. Беды тут нет, по крайней мере для москвичей: московские интересы Лужкова по ряду параметров совпадают с интересами Москвы в целом, - в то время как федеральные властные амбиции мэра, наоборот, шли вразрез с этими интересами. Известно, что четыре года назад спонсоры Лужкова, например, наотрез отказывались вкладывать деньги в его президентскую кампанию - из чего, видимо, он и сделал верные оргвыводы. Что же до регионалок ОВР, то они явились жертвой: всюду бывших ОВРовцев (а ныне - функционеров Единой России) вытесняют бывшие единцы.

Если приглядеться, алгоритмы политических слияний часто похожи на алгоритмы аналогичных отношений между корпорациями. В этом нет парадокса или случайного совпадения: и партии, и корпорации,и исполнительные вертикали - суть иерархические формальные сообщества (Макс Вебер называл их - всем скопом - учреждениями), отношения внутри этих сообществ, как и отношения между ними, подчиняются сходным закономерностям. Поэтому человек, который разбирается во внутрикорпоративных и межкорпоративных взаимодействиях, может найти себе место и в политике - не пытаясь в лоб пробить номенклатурный барьер большими деньгами, но встраиваясь в систему, которая ему на самом деле уже знакома.

Реальной целью бизнесмена является то или иное решение исполнительной власти, однако для такого решения порой необходимо расчистить дорогу в законодательной сфере. А законодательная власть, собственно, и является публичной.

Следует, однако, учесть российскую специфику. В советские времена законодательная и исполнительная власть была у нас чаще представлена одними и теми же лицами. Сейчас это не так, однако сохранилось традиционное стремление исполнительной власти контролировать власть законодательную, что проявляется в создании всякого рода партий власти, подконтрольных власти исполнительной (Единая Россия - проект заместителя главы Администрации президента В.Суркова, НПРФ курируется другим замглавы - В.Ивановым), а также в том, что основным лоббистом в сфере российского законодательства выступает исполнительная власть. Так, общеизвестный закон о пошлинах на подержанные иномарки - при всей его выгодности для российских производителей легковых автомобилей - был пролоббирован в первую очередь самим Касьяновым. Возможно, Касьянов и получил какой-то откат (недаром в экспертной среде премьер носит шутливое прозвище Миша Два Процента), однако источники, близкие к Касьянову, утверждают: премьер искренне считает этот закон необходимым с точки зрения интересов России и с точки зрения интересов российской центральной власти.

Таким образом, при эффективном лоббизме основным объектом приложения сил выступает не столько Дума, сколько исполнительная власть. Тем не менее бизнесмены упорно вкладывают деньги в партии и в отдельных депутатов. Во-первых, это связано с тем, что дела в политике, как известно, делаются на основе личных договоренностей и личных связей. Связи в исполнительных органах приобретаются, в частности, и через Думу. А вот уже в Думу можно въехать на деньгах. Иногда бизнесмены, уже обладающие необходимыми связями сверх меры, продолжают держаться за своих депутатов, сберегая, так сказать, основной политический капитал. Только подобной бережливостью и можно объяснить спонсирование Чубайсом Союза правых сил.

Во-вторых, существуют и непрямые пути взаимодействия политики и бизнеса, когда политическая трибуна используется с целью пропиарить ту или иную коммерческую инициативу либо того или иного бизнесмена. Важно, что таргет-группой подобного PR являются не избиратели, а деловое сообщество. Классический отечественный пример - президентская кампания Брынцалова. Основной месидж брынцаловской агитации можно выразить так: Я - преуспевающий коммерсант, у меня все в порядке, я не намерен скрывать свое богатство. Едва ли подобная агитация могла расположить в пользу Брынцалова избирателей, но ему и не нужно было становиться президентом. Ему нужно было стать всего лишь кандидатом в президенты и продемонстрировать деловому сообществу (а вовсе не избирателю) свою крутизну - в позитивном смысле этого слова.

Тактика оказалась продуктивной: Брынцалова стали воспринимать в мире всерьез. Статус кандидата в президенты (и не важно, что всего лишь бывшего кандидата) во многих странах мира открывает перед человеком заветные двери... В результате это помогло Брынцалову стать российским инсулиновым королем - к чему он и стремился.

Возможно сочетание указанных двух мотивов, т.е. как пиара внутри делового сообщества, так и лоббизма. У нас это сочетание демонстрировал Гусинский, спонсировавший Яблоко. Дело в том, что Ельцин легко поддавался на пропаганду, осуществлявшуюся в форме демократической критики. Гусинский вел эту критику как через свой канал НТВ, так и через думскую трибуну, используя яблочных депутатов. В результате Гусинский имел рычаг влияния на президента, свободно заходил в Кремль - и пользовался этой свободой не только по прямому назначению, но и с целью поднять свой авторитет в деловом сообществе. Как известно. Путин на демократическую критику отреагировал иначе, чем Ельцин.

Перечисленные виды мотивации относятся к рациональной сфере. Но существует также иррациональная мотивация - от простого тщеславия (прикупил Мерседес, прикупил банк, теперь надо и партию прикупить) до восприятия политической власти как самоценности. Именно иррациональность мотивации скорее всего сгубила Березовского. Он наивно полагал себя самостоятельной политической силой. Конечно, Березовский часто сознательно себя демонизирует - с целью поднять свой деловой статус, однако его утверждение, что якобы именно он сотворил Путина, звучит вполне искренне. Основная ошибка Березовского состоит в идее, будто сегодня возможно существование самостоятельных политических сил. На самом деле политические силы еще в большей степени зависят друг от друга, чем современные корпорации. Предполагаемое участие Березовского в проекте Путин, равно как и в проекте Единая Россия, не делает его ни главным серым кардиналом, ни даже самостоятельным игроком. Это было, в частности, продемонстрировано партией Березовского Либеральная Россия, которая благополучно кинула своего спонсора и осталась в системе (пусть и на мелких ролях), в то время как сам спонсор из системы, похоже, вылетел навсегда.

Наконец, мелкую партию иногда создают с целью элементарного жульничества: некий бизнесмен убеждает коллег, что его партия пройдет в Думу (и сможет оказывать лоббистские услуги). Под это обещание с коллег собираются деньги на партию. При этом все понимают: гарантий победы нет. Отсутствие гарантий и позволяет хозяину партии без особого риска развести руками после проигранной кампании: мол, сейчас не вышло - потом получится... Из собранных денег на партийную работу, разумеется, идет едва ли треть. Такие партии иногда даже становятся известными: объединение Май, Партия самоуправления трудящихся, партия М.Шаккума, Партия пенсионеров. Не брезговал этим способом зарабатывать деньги и Брынцалов.

Ну и, разумеется, раньше, на криминальном этапе развития российского бизнеса, многие бизнесмены шли в политику ради депутатской неприкосновенности. Сегодня это уже почти не актуально.

Последний вид мотивации следует рассмотреть отдельно. Речь идет, образно выражаясь, о поглощении политики бизнесом либо как минимум о слиянии корпоративных и политических образований. Пример удачного слияния (или даже без кавычек - слияния) такого рода продемонстрировал уже упоминавшийся Штыров. Куда более масштабный проект готовит Михаил Ходорковский, чья деятельность вызывает сегодня много пересудов.

Когда Ходорковский в своих интервью говорит, что заботится о будущем, ему можно верить. Во-первых, речь идет о будущем политическом устройстве России, во-вторых - о будущем самого Ходорковского. Для него, как, наверное, для любого руководителя крупной корпорации, важны не деньги в чистом виде, но, скорее, статус хозяина, причем хозяина легитимного. В отличие от Березовского Ходорковский - человек более теневой, поэтому стремится быть хозяином лишь в своей сфере, однако это требует от него существенной укорененности в политике.

Рассуждая о фактическом слиянии ЮКОСа и Сибнефти, некоторые аналитики отмечают, что Ходорковский серьезно переплатил Абрамовичу: за 20% акций акционеры ЮКОСа выложили млрд. вместо полагающихся двух. В целом же от создания объединенной компании Абрамович выиграл ,5 млрд. Едва ли Ходорковский ошибся. Если приведенные цифры соответствуют действительности, можно предположить, что Ходорковский на эту сумму нечто купил.

Скорее всего следует говорить о покупке членства в своеобразном клубе основных российских лоббистов, причем членства вовсе не рядового. Согласно гуляющему в экспертной среде мнению, аналитики ЮКОСа разработали стратегию перехода России к парламентской республике. Сегодня идея формирования правительства на основе парламентского большинства обсуждается достаточно широко и часто. Если идею эту действительно вбросил Ходорковский, значит, он скорее всего и планирует возглавить такое правительство. Олигархи куплены им за ,5 млрд., партии, как показано выше, стоят намного дешевле. Предполагается, что Ходорковский инвестировал не только в Яблоко и КПРФ, но также в СПС. Говорят, что он вел переговоры и с Единой Россией, но неудачно.

Кстати, нынешние неприятности ЮКОСа СМИ расценивают как борьбу исполнительной власти с конкурентом, однако здесь возможно иное предположение, объясняющее, почему Ходорковский достаточно спокойно относится к происходящему. Известно, что все началось с заявлений Богданчикова. Мотивы Богданчикова очевидны (конкуренция в бизнесе), но кто передал ему необходимые сведения - и зачем? Скорее всего изначальным источником сведений выступил другой конкурент Ходорковского - Березовский. Конкурент не в бизнесе, но в политике, причем конкурент уже заранее проигравший.

Зачем Ходорковскому становиться премьером? Разумеется, вовсе не для того, чтобы брать взятки, смехотворные по сравнению с теми суммами, которые он получает и тратит. Лоббирование же отдельных интересов своего бизнеса также не стоит того, чтобы покупать всю лавочку, - если лавочка останется в ее нынешнем виде.

Другое дело - парламентское правление. С его установлением понятие лоббизм теряет смысл, поскольку Дума из инструмента проталкивания интересов бизнеса превратится в инструмент согласования этих интересов, а бизнес из просителя - в правителя. В этой ситуации премьер оказывается основной фигурой не только российской политики, но и российской экономики. Едва ли, конечно, следует ожидать, что империя Ходорковского поглотит все прочие бизнес-структуры России. Ходорковский просто станет первым среди равных - что тоже неплохо.

Насколько необходима России бизнесократия в форме парламентской республики - и насколько необходим барьер на пути бизнесократии, воздвигаемый независимой исполнительной властью, вопрос открытый. Ни политики, ни предприниматели по существу этот вопрос решать не собираются: каждый просто преследует свои интересы - как и полагается в нормальном бизнесе.