Макфол хочет как лучше, а получается как всегда

Узкую группу крайне непопулярных политиканов он принял за Россию и российское общество

Положение нынешнего посла Соединенных Штатов в России Майкла Макфола можно охарактеризовать как сложное. Он слишком часто совершал поступки или допускал высказывания, вызывающие изумление не только российской власти, но и значительной части общества. В отношении него озвучиваются либо скептические оценки, либо жесткие (и не всегда справедливые) обвинения.

Это может стать неуправляемым процессом. Негативным для отношений США и России, и неприятным лично для Макфола. Неприятным не в плане оценок его будущей карьеры, а в плане его справедливого восприятия и в плане оценки его объективности и беспристрастности как аналитика и ученого. А Макфол, все же, прежде всего именно ученый и исследователь. Он попал в Россию еще в 80-е годы, он прожил в ней много лет. Учился и в Ленинградском университете, и в Институте русского языка имени А.С.Пушкина, на рубеже 90-х – в аспирантуре МГУ.

Он проработал в России много лет и написал или осуществлял редакцию ряда книг – и книг хороших - о политическом процессе в России. Когда о нем говорят как о «политтехнологе и специалисте в области оранжевых революций» - это просто по факту неверно. Не это есть сфера его профессиональных интересов.

Макфол – человек изначально любящий и ценящий Россию. Точнее – исходно вообще СССР, поскольку политически он принадлежит к рузвельтовской традиции, выступавшей за приоритетное сотрудничество США и СССР и концепцию «двуполярного мира». Это продиктовано двумя исходными посылками.

Во-первых, представители этого политического течения вообще с большим вниманием и симпатией следили за опытом СССР и считали, что Америке удалось решить многие свои проблемы именно благодаря использованию советского опыта, а интересы США и СССР в большей степени совпадали, нежели противоречили друг другу. Во вторых, они полагали и полагают, что попытка регулировать мировые процессы из одного центра непродуктивна и не прагматична, поскольку, с одной стороны, она является для этого центра повышенной нагрузкой, а с другой – до конца неосуществима: не хватает возможностей такого регулирования в применении ко всему человечеству. Поэтому эти люди всегда видели плюсы в варианте своего рода разделения мира на две зоны влияния со своими центрами, которые, так или иначе, но были бы способны договариваться между собой и координировать свои действия.

А для этого, среди прочего, нужна именно сильная Россия, ибо слабая Россия таким партнером быть не может

Именно из этого Макфол всегда исходил и в своей исследовательской деятельности в России в 90-е годы, и в своем формулировании концепции внешней политики США сначала для Гора на выборах 2000 года, а потом и для Обамы. Отсюда – и его концепция «перезагрузки».

При этом он представитель «левореалистического» тренда в Демократической партии США, который, с одной стороны, находится буквально на грани от ориентации на марксистское учение (правда, при одновременном признании приоритета такой политической фикции, как «права человека»), с другой – полагает, что в политике нужно исходить из реально достижимого, а не из каких-то субъективных представлений об идеальном.

При этом, разумеется, Макфол Америку любит больше, чем Россию, является убежденным демократов – хотя лучшей в мире демократией считает именно американскую (хотя и видит многие е несовершенства). Объективно, таким образом – Макфол есть человек, России дружественный, и для нее нужный и полезный. И в тоже время происходит то, что происходит: его реальная деятельность оказывается сегодня достаточно далека от оптимальной и для него, и для России.

В чем же проблема? Работая в 90-е годы в Москве, изучая все те процессы, которые происходили со времен «перестройки», Макфол вступал в контакт и интересовался позициями и мнения различных, особенно - наиболее активных - политических групп. В частности и тех, которые активно использовали близкую ему лексику: «демократия», «права человека», «многопартийность», «свобода слова», «альтернативные выборы» и все такое прочее. Разница была лишь в том, что если для Макфола все это действительно являлось ценностями, глубоко воспринятыми и искренне почитаемыми, то для них – людей, называвших себя «демократами» и «правозащитниками» – лишь способом получить политическую и финансовую помощь извне, статус на Западе и контакты с влиятельными западными политиками.

Мекфолу они казались и кажутся чем-то вроде искренних борцов с тиранией, подвижниками из исторических романов ( о романах ), несмотря на трудности посвятившими свою жизнь борьбе за свободу. Он многих из них знает лично, рассматривает если не как друзей, то как хороших знакомых, и искренне доверяет их информации и их оценкам. Старался встречаться с ними, когда приезжал в Москву, уже в 2000-е годы. Работал в США, встречался не как с «агентурой» а просто как с хорошими знакомыми, которым он доверял и которых ценил.

И в какой-то момент ученый Макфол оказался в значительной степени в плену у человеческих отношений и привязанностей человека Макфола. И он не понимал, что эти люди двадцать лет назад, когда Макфол начинал их изучать и с ними знакомится в какой-то мере, может быть, и отражали собой реальные общественные настроения. Но к 2000-м годам они абсолютно маргинализировались и уже никого и ничего не представляли, кроме своих частью зашореных стереотипов, а частью – собственных связанных с западной помощью расчетов.

Причем сами эти знакомые или знакомые их знакомых – активно пропагандировали на Западе свои имена, ездили в США, встречались с высшим политическим руководством, сенаторами и конгрессменами, раскладывали на столах Белого Дома свои издания, не расходящиеся и не раскупаемые в России, но представляемые там в качестве «голоса общественности».

Скажем, один из самых истеричных органов этой политической тенденции «The New Times» при объявленном тираже в десятки тысяч реально расходился в десятки раз меньшим числом – и подчас просто оставался на прилавках киосков. Но его вдохновитель и главный редактор Альбац, выдавая себя за представителя «страдающего русского народа» и регулярно выезжая в Вашингтон, раздавала экземпляры по возможности большему числу политиков и должностных лиц, которые, читая ее обличения, разглядывая красивое качественное глянцевое издание и видя указанную цифру в 50 000 тиража, действительно начинали думать, что Россия только и живет тем, что читает этот журнал и, страдая от подавления свободы, мечтает освободиться от Путина.

Несколько лет назад, выступив на одном из российских публичных политических форумов в Ярославле с достаточно интересным докладом, Макфол, чтобы довести его до сведения российского общества, отдал текст для публикации именно в редакцию «The New Times», искренне полагая, что это – широко читаемое издание. И не зная, что с таким же успехом его можно было б отдать в, скажем, «Голос коммуниста» - распространяемый таким же тиражом, хотя и читаемый несколько иной аудиторией.

И он искренне не понимал, что публикация в этом журнале создаст для этого доклада образ ангажированности и нереспектабельности, а самого Макфола в глазах общества поставит в один ряд с Новодворской – то есть выведет в число либерал-маргиналов, хотя Макфол таковым на деле не является. С Макфолом произошло тоже самое, что происходит с многими российскими политиками: в какой-то момент они начинают мнения и оценки своего окружения принимать за мнение всего обще6ства или как минимум его большей части.

Проблема, ошибка и беда Макфола оказалась в том, что он узкую группу крайне и непопулярных, и мало кого представляющих политиканов принял за Россию и российское общество. И стал смотреть на происходящее в России глазами этой группы. Не понимая, что симпатию и любовь к России он перенес на т8000ех, кто самой Россией отторгаем и презираем, а во многом откровенно враждебен.

Сегодня это - ошибка Макфолла и проблема российско-американских отношений. Ему нужно просто понять, что он пытается судить о России по тому объекту, который ни Россию, ни Российское общество не представляет. Его право, с кем ему дружить, но не стоит судить о положении в стране, по слухам и выдумкам, которые тебе пересказывают приятели, рассчитывающие заслужить твое внимание своей мнимой осведомленностью.